Жители посёлка Гулрипш

"Краденные яблоки"

---

Кренились от шторма заборы,

И крались мы в тенях озяблых

Счастливые, будто-бы воры,

С рубахами полными яблок.

* * *

Тяжёлые яблоки были,

И есть было страшно-престрашно,

Но мы друг друга любили,

И это было прекрасно.

* * *

И нас, как сообщница, пряча

От мира, где грязные волны,

Шептала монахиня дача:

"Не бойтесь любить: вы не воры..."

* * *

Бал дачи хозяин гуманный, -

Футбольный на пенсии витязь,

И фото, мерцая туманно,

Шептали: "Не бойтесь... прорвитесь"...

* * *

И мы прорывались к воротам

В любовь, как в штрафную площадку

Делали финт с поворотом

И яблоками - в девятку.

* * *

И крошечно - снились нам будто, -

Игрушками - игрунками

Качались футбольные бутсы

На ниточке тонкой над нами.

* * *

"Играйте, - шептали как гномы,

Играйте и не понарошке"

И били по шару земному,

Такому же, в сущности, крошке.

* * *

И мы играли и били

Игра была, может, напрасна,

Но мы друг друга любили

И это было прекрасно.

* * *

А море лютея от рыка

Предупреждало о чём-то,

Но, как золотая рыбка

Плескалась на лбу твоя чёлка.

* * *

И было не боязно думать,

Что в мире штормами размытом,

За жадность мою и за дурость

Останусь с разбитым корытом.

* * *

Пусть буду я сплетнями загнан,

Я знаю: любовь не для слабых,

И запах любви - это запах

Не купленных - краденных яблок.

* * *

Что крик сторожей иступлённых,

Когда я, под брызгами моря,

Лежал головой на солёных

Двух яблоках, краденных мною.

"На смерть грузинского друга"

---

Я друга потерял, а вы мне о стране.

Я друга потерял, а вы мне о народе.

На чёрта мне страна, где лишь цена в цене,

На чёрта мне народ, где рабство и в свободе.

* * *

Я друга потерял и потерялся сам.

Мы потеряли то, что больше государства.

Нам нелегко теперь найтись по голосам.

То выстрел за углом, то вой ракет раздастся.

* * *

Я был немножко им, он был немножко мной.

Его не продал я, и он меня не продал.

Страна - друг не всегда. Он был моей страной.

Народ - неверный друг. Он был моим народом.

* * *

Я русский. Он грузин. Кавказ теперь, как морг.

Идёт людей с людьми бессмысленная битва.

И если мёртв мой друг, народ мой тоже мёртв,

И если он убит - страна моя убита.

* * *

Не склеить нам страну, что выпала из рук.

Но даже в груде тел, зарытых без надгробья,

Друг никогда не мёртв. Он потому и друг.

И ставить крест нельзя на друге и народе.

"На смерть абхазского друга"

---

Мы выпендривались планетарно,

А распались на племена,

И с ума сошёл Ваня Тарба,

Только раньше, чем он, - страна.

* * *

Все виновные - нету правых,

Местью месть лишь на время поправ,

В племенных первобытных расправах

Ибо нет справедливых расправ.

* * *

И он брёл через линию мести,

Словно дервиш, в колючках и вшах,

С Руставели и Гулиа вместе

В оглушённых войною ушах.

* * *

Сумасшедшим он только казался,

Потому что такой был один -

Обнимал и убитых абхазцев,

Обнимал и убитых грузин.

* * *

Как двух станов рехнувшихся пленный,

Трупы тёплые в лбы целовал,

Будто разум искал, убиенный

Из "калашникова" наповал.

* * *

И связали его санитары,

И в Москву из абхазской земли

Умирающее тело Тарбы,

Но не душу его привезли.

* * *

В этом кажущемся безумьи,

Вдоль забрызганных кровью красот

Она бродит в Гулрипше, в Сухуми

И к взаимопрощенью зовёт.

* * *

И заржали в Абхазии кони,

Когда умер он, так одинок,

Суеверно сжимая в ладони

Окровавленный пляжный песок.

* * *

И я верую, как в спасенье,

В горсть надежды, зажатой в руке,

И в прощённое воскресенье,

Где все равные во грехе.

* * *

Жестяная пивная тара

Завалила людей и страну.

Прижимается Ваня Тарба

К переделкинскому окну.